АГА!...............

Краткое содержание1

Марсий:
Внемли же Испытанию Завесы,
Второй Завесы!.. Нет, избавь меня
От этих колдовских воспоминаний!
Страшусь я показать Завесу Бездны.
Но все ж — да будет исповедь полна!

Олимп:
Учитель, я к ногам твоим склоняюсь —
Скажи, отколь на них роса и кровь?

Марсий:
Я задыхаюсь в ужасе слепом.
Путь бездны в глубь уводит, где таятся
Чудовища страшней, темнее смерти!
Где силы взять для воли и отваги?
Ум на дыбы встает, как конь в испуге!
Нет, не удержит никакая память
Сей непостижной бездны преисподней,
И даже тени, что встают из мрака,
Ужасны так, что слов не подобрать.
Другой такой погибели не сыщешь
Меж всех плодов чудовищного Рока.
В источнике подавлен белопенный
Родник речей. Ты знаешь: здравье духа
Покоится на том, что всякой мысли
Присущи связи с мыслями иными:
Зависимости, следствия, причины, —
Их уничтожь — и уничтожишь ум!
О, черная, звериная, слепая,
Безумия зияющая бездна!
Адепта путь ведет в твои провалы,
А там — конец всем мукам и страданьям,
Распад рассудка, растворенье мысли:
Исчез раствор, досель ее скреплявший,
И вместо дома — груда кирпичей!

Я что-то слышу: тук-тук-тук!
Но всякий смысл утратил звук,
Вокруг шумят, трещат, судачат —
Но звуки ничего не значат!
Смотрю — и вижу, как в бреду,
Картин бессмысленных чреду:
Кружится пляска вихревая,
Ничем души не задевая!

В самой душе ни память, ни причинность
Уж не совьют солому в крепкий жгут.
Погибло «Я»! Бесплодные, пустые,
Лишившиеся сути и закона,
Вселенная и Эго вместе с ней
Объяты черным хаосом проклятья.

Олимп:
Не к этому ль приходит и философ:
«Я знаю то, что ничего не знаю»?

Марсий:
О да, но этот взвешенный итог
Не опытом рожден, а рассужденьем.
А опыт мой — как боевой топор,
Крушащий череп! О, прости меня!
Слабеет чрево, сердце замирает.
Давай оставим это!

Олимп:
Всем собою
Я пью нектар и яд загадки Сфинкса.
Горьки твои слова, но и целебны!

Марсий:
Я угодил в силки чернее ночи!
Как вырваться — не знаю, и боюсь,
Что эту муку не смягчат и годы.
О как темно, темно невыносимо!
Прочь, призраки былого, прочь с дороги!
Довольно и того, что я прошел.
Постиг я тайну тех чудесных звеньев
Что к мысли крепят мысль единой цепью
Сквозь тьму веков, сквозь толщу воплощений;
И свелся в точку замысел туманный
Всего, что мне дано как бытие.
Я понял тайну «я». И все, чем был я,
В тот миг я свел под выпуклым стеклом,
И жгучий луч сошел, и стало пеплом
Все, чем я был, — как в завершенье песни,
Когда мелькнет и канет в небе тенью
Все, чем еще назначено мне стать.
На этом я отринул свой рассудок
(О, как напрасен он и как несносен!)
И сеть метафизических словес
Усильем Воли сбросил, и, с улыбкой
Окинув взором темный лабиринт,
Где строит ковы древний змей безумья,
Пустился в путь неторною тропою —
И стал я как дитя во тьме ущелий,
Во мгле теснин катайских2, на обрывах,
Над реками, которым нет названья,
Струящимися в призрачные дали;
Сменялись в небе луны, провожая
Меня бесстрастным оком; дни за днями,
В палящий зной и ледяную стужу,
В тропических лесах, в снегах тартарских,
В морях архипелагов изумрудных
Скитался я и сам того не ведал,
Что я уже ведoм премудрой дланью.
В рассветный час и в полдень, на закате
И в час ночной, отшельник одинокий,
Взывал к Нему я преданно и кротко,
Как дождевая капля — к океану.
И вот пришел я в некий парк старинный,
Где травы под ногами пламенели
От пляски фей; и здесь, объят любовью,
Я был восхищен прочь, превыше жизни
И всех ее приливов и отливов.
И возгорелся нестерпимым блеском —
Во мне и вне — весь образ мирозданья,
Как светлый лабиринт любви и жизни;
И, словно чьей-то исполинской воле —
Моей иль не моей — повиновавшись,
Вострепетало всё… И разом свет
Погас в ночи бессмертной: всё исчезло
Перед отверстым Оком Властелина.
И как о том поведать?

Олимп:
О, Учитель!
Неужто рухнул мир?

Марсий:
Во храме пусто,
Святилище лишилось божества!
Но вместе с ним исчез покров иллюзий;
Узри же то, что есть!

Олимп:
Волною дивной
Мне слух омыли царственные звуки!

Марсий:
То ангельские хоры возвещают
О новом Брате Солнца, что дерзнул —
И одолел великую Завесу!

Олимп:
Теперь я слышу крик огромной птицы
И сквозь него — раскаты громовые…

Марсий:
То отзвук сокрушительного слова,
Вселенную разбившего на части.

Олимп:
Твой стан вознесся до небес, Учитель!

Марсий:
Воистину; но то уже не я.
Адепта больше нет — растаял призрак,
Исторгнутый из зева черной бури.
То, что ты видишь, — это некто новый.



* * *



Марсий:

Есть семь ключей от тех великих врат:
В едином — восемь, и один — в восьми.
Во-первых, тело приведи в покой,
И пусть оно, как труп, оцепенеет
В пеленах воли: тем исторгнешь вон
Зачатки суеты, что ум тревожат.
Вослед тому дыханье усмири,
Дыши свободно, медленно и мерно,
Доколе не сольешься воедино
С великим морем в забытьи блаженства.
Затем — живи спокойной, чистой жизнью,
Размеренной, как пальмы колыханье.
В-четвертых, волю к жизни укрепи
В одной любви к тому, что Совершенно.
Божественно свободная от чувства,
Пускай себя же наблюдает мысль:
Вот пятый ключ. От часа к часу строже
Следи за каждым помыслом в сознанье!
Суров и напряжен, смотри в себя,
Всё до последней части разлагая!
В-шестых, избрав из мыслей лишь одну,
Укрой ее от дуновений ветра,
И пусть горит огнем неколебимым,
Всего тебя сжигая без остатка!
В-седьмых, уйми блаженство, продлевая
Соитье с созерцаемою мыслью;
И если кто дерзнет тебя отвлечь,
Будь он сам Бог, — убей без снисхожденья!
Все семь сведи в единое — и вот:
Полночный цвет перед тобой цветет!
Вот миг единства. Но и в нем, о сын мой,
Беги от проявлений: прозревай
Глубинный, темный корень всех экстазов,
Отринув имя, форму, внешний блеск
Самой награды, ныне обретенной,
Пронзи ее до сердца! И на том
Тебя оставлю. Ты теперь Учитель.
Я чту твой свет, разлитый во вселенной,
О славный Брат Серебряной Звезды!



* * *

Марсий:

Постигни царский путь, ведущий к свету!
Освободись от рока своего,
Затворник пылкий! С превеликим тщаньем
Устрой себе приют в священной роще,
На берегу реки неторопливой,
Чьи воды не встревожит летний ливень;
Укройся средь корней переплетенных,
Под сенью древ, трепещущих листвою
От дуновенья утренней прохлады;
Где зеленеют ласковые травы
И папоротник дремлет между ними
На ложе мха; где плещутся кувшинки
В недвижных водах спящего затона;
Где в вечном и безветренном покое
В ветвях блуждают солнечные блики
И не расслышать пенье птиц небесных
За неумолчным шумом водопада.
Так обретешь достойную оправу
Резному самоцвету божества,
Срединному огню, что пламенеет,
Как Истина, в глубинах изумруда!
Как ночь сгустится, выходи на берег
И смело правь свой челн берестяной
На середину тихого потока,
Где зыбь не потревожит легкой лодки;
И там, в полночный час, сзывая духов
Ударом колокольчика златого,
Произноси такое заклинанье:
«О ангел, ангел мой, сойди ко мне!» —
А после лазуритовым жезлом
Черти перед собою Знак Искусства.
И, может статься, сквозь глухую тьму
К тебе и впрямь приблизится твой ангел,
И ты услышишь слабый шелест крыльев
И узришь блеск двенадцати каменьев,
Что на груди его горят, как звезды,
И диадему звездного мерцанья,
Его чело обвившую, и Око,
Тебя насквозь пронзающее властно;
И ты замрешь, восхищенный любовью,
Внимая звукам голоса святого:
Влюбленному Возлюбленный ответит,
И в глупом пустословии моем
Не станет нужды.

Олимп:

О, как я пылаю
Священным нетерпеньем! Эти речи
Столь сладостны, что с ними по сравненью
Все прочие — как кислое вино.

Марсий:

Для каждого цветка — своя пчела.
Пред Ним хамелеоновою чашей
Возляг — и изопьет Он твой нектар! <…>
Ах, мальчик мой, все горние престолы
И все венцы — в святилище любви.
В Его тепле и тайне сокровенной
Есть чаша совершенного вина:
Оно единой каплею врачует
Все горести, терзающие душу.
Где я о том прочел? В крылатом свитке,
Который принесла мне дочерь джинна;
И с той поры мне ведомо заклятье,
Дающее познать Царя Царей.
О ангел мой! Тебя зову я ныне!
Склони ко мне чело во звездной славе,
Орлиными крылами осеняя
Шатер любви, где мы сомкнем объятья!..
О, легионы горние, восстаньте
С сапфировых престолов звездной ночи!
Смотри, о сын мой: возгорелось небо,
И на востоке плещет орифламма
Грядущих воинств, что Ему покорны
И шествуют пред Ним могучим строем,
Непобедимой ратью паладинов:
Возносятся пылающие дроты,
Сияют златом огненные шлемы.
Иные сонмы светочей небесных —
О гроздья звезд, о россыпи каменьев! —
Блистающими шлейфами струятся
За взмахами Его лазурных крыльев.
О, Ты подобен Соколу Златому,
Проявленному в ликах несчислимых:
Весь небосклон, объятый пламенами, —
Твоих обличий дивное зерцало!
На ризы и венец Твой драгоценный
Кометами слетают звезды ночи;
Как птица ночи в лунном оперенье,
Колеблемом великими ветрами,
Весь свет небес влечешь Ты за собою —
И гаснет небо пред Твоим сияньем,
Вскипающим безудержной волною;
Ты шествуешь, облекшись в сферы мира! —
Таким Тебя познал я, о Любимый.
Твои уста прильнули поцелуем
К самой душе моей — и все исчезло
В безбрежном звездном вихре, уносящем
Меня от жизни прочь, за край вселенной.
Я таю икрой в сокровенном свете
Эона Твоего!..

Олимп:

О слава! Слава!
Сиянье за незримою завесой!
Я причастился твоему блаженству.

* * * * *

Марсий (от имени Зверя 666).
Я весть несу. Мне ниспослало небо
Блаженный новый путь, ведущий в сферы
Стихии Сокровенной.

Олимп (любой Соискатель).
О, Учитель!
Пока еще сиянье не померкло,
Скорее возвести мне эти тайны!

Марсий.
Еще влечет меня на синих крыльях
В обитель самой Сути Всеединства.
Да, да, я на земле стою ногами,
Но всё пылает каждый нерв и жила,
И свет хоралом всё еще гремит,
Меня преисполняя жгучей силой,
Как Бога. Так внемли же Откровенью,
Что с непослушных уст моих нисходит.

Олимп.
Дрожу, как лист осины, трепещу я,
Как свет на зыби водного потока!

Марсий.

Да будут все дела твои согласны
С твоею волей! — вот закон единый,
Который я познал при Достиженье.
Восстань и руку подними на Бога!
Восстань и положи конец запретам,
Поправ Ограниченье! Тот лишь грешен,
Кто дух священный свой томит в оковах!
О ты, кому тюрьма давно постыла,
Взывай к Нуит под звездами ее
В сердечной чистоте (и благовонье
Из ароматных смол и древесины
Ей воскуряй на золоте); и вскоре
Змеиный пламень ярче разгорится
В душе твоей, и станешь ты достоин.
Возлечь на лоне призванной Богини.
И, се! В тот миг ты будешь рад отдать ей
Все, чем владеешь, — но она восклинет:
«О, нет! Возьми меня — и все возьми!
Копи богатства, пряности и женщин,
И жемчугов бесценных ожерелья!
В одной лишь ризе мне служи, венчая
Чело свое короною прекрасной.
Я, Пояс Мира, жажду и люблю
Тебя, тебя! Бледнея и пылая,
Завесою укрыта и полна
Истомы сладострастной, словно лебедь,
На крыльях серебра плывущий в небе, —
Люблю, люблю тебя! Я — опьяненье
Глубинных чувств; тебе я всей душою
Дарую ласки. Жрица же моя
В сопровожденье юных аколитов,
Овеянная легким опахалом,
Да всходит обнаженная, ликуя,
На мой алтарный камень многоцветный,
И повторяет в упоенье страсти:
«Ко мне! Ко мне!» — напевом неумолчным.
Я — дочь лазурновекая заката;
Я — пояс вод, обвивший мирозданье;
Я — страстный блеск нагого неба ночи!
Призывной песнью, сладким благовоньем,
Сверканием сокровищ драгоценных
Буди весь пыл и цвет сокрытой розы!
Пей для меня! Люби меня! Люблю я
Тебя, владыка мой, — ко мне, ко мне!

Олимп.

Дух этих слов — беспримесное благо;
Неужто жизнь и смерть побеждены?

Марсий.

Есть в мире Змей, дарующий блаженство
И Знанье, распаляющий сердца
Хмельным огнем. Диковинные зелья —
Твои, Хадит, и колдовские вина!
Вреда от них не будет. Обитают
Отшельники твои не в стылых кельях,
Но под завесой пологов пурпурных,
В объятиях любовниц полногрудых,
Величественных львиц — о, как нежны
И как ужасны ласки их! Пылают
Огонь и свет в очах неутолимых;
Власы объемлют тело облаками.
Ведут они войска свои к победе,
Цари во всякой радости; узри же,
Как тайный змей тот для броска свернулся,
Чтоб покорить весь мир! О, жрец и царь,
Да будут пир, борьба и ликованье,
Да будет буйство страсти, песни, битвы!
Работай — и работы ложем будь!
Держись! Держись! Лобзанья звезд подобны
Расплавленному золоту. Крепись же!
Не поддавайся! а теперь умри —
Ах! Ах! Превосходи себя!

Олимп.

А я?

Марсий.

Превыше звезд подымется мой стан —
Так Он сказал! Мне будут поклоняться
В укромных рощах, на утесах голых
Отныне и вовеки.

Олимп.

Пред тобою
Склоняюсь я! Давай же пировать!

Марсий.

Я — освященный Зверь. Я возвожу
Обитель Скверны. А моя Супруга —
Багряная Жена.

Олимп.

Что это значит?

Марсий.

О том я не скажу, покуда ты
Четвертое не минешь Испытанье.

Олимп.

Тебе я поклоняюсь. Лунный свет
Из алых уст твоих струится властно,
И следом вспышки солнц новорождённых
Возносят пред Святыми Восьмерицу
Твоих Молений Тайных!

Марсий.

Так внемли же
Последнему заклятью, слову пользы!
Открылось мне: двоих венчает третий!
То Бог Войны и Властелин Возмездья,
Единым взором намертво разящий.
И этот свет во мне — от Господина,
Чье Имя — меч, вращающийся грозно.
Его веленье я свершаю в мире.
Стремительно и зорко пламенеет
Мой Соколиный Глаз; вздымают руки
Стяг Силы и Молчанья, — наконец-то,
Владыка мой, ты здесь! Привет тебе!
Смотри же: я — Господь Сокологлавый;
Мой немес — синева ночного неба.
Привет вам, близнецы на страже башен —
Опор вселенной! Срок ваш долгожданный
Вот-вот настанет! Змей, пятнавший небо
Неистощимой слизью, истребился;
В одной руке держу я Жезл Могучий,
Что, как луна, растет и убывает;
Другою, левой, сокрушаю ныне
Вселенную — осталась пустота!
Конец всему! Сокрытое величье
Незримо блещет в имени моем,
Как тайный огнь, ниспосланный светилом.
Аум! Ах-ха! судьба моя свершилась.
Изречено и скрыто это Слово.

Олимп.

Я потрясен. Какие чудеса
Еще постиг ты?

Марсий.

Тайну ритуала.

Олимп.

А есть ли польза в нем?

Марсий.

О да — для тех,
Кому ума и мудрости достанет.

Олимп.

Другой давал не меньше.

Марсий.

Испытай же
Их оба ты ключом от всех замков —
Любовью. Туго? Стало быть, ленишься
Трудом их умастить — священным маслом.
Долины не покинув, не добудешь
Яйцо, в гнезде укрытое орлином.
Карабкайся по льду, рискуя жизнью,
Лезь по стене над пропастью бездонной
И, одолев уступы и разломы,
Усвой урок хребта — но все же помни,
Что ни один хребет открыть не в силах
Последней тайны пика!

Олимп.

Все хребты
Когда-нибудь сойдутся на вершине.

Марсий.

Ты прав, о хитроумный! Но, однако,
Смотри: один, широк и рван, укрыт туманом,
Другой же тверд, и гладок, и обласкан
Лучами солнца! Наше братство знает,
В чем тайна этой солнечной дороги,
С тех пор как Зверь, Владыка наш, по праву
Число светила принял.

Олимп.

Эти тайны
Не по плечу мне.

Марсий.

Нет, о младший брат мой!
Ни верою, ни страхом, ни почтеньем
К учению Закона не подступишь:
Лишь Истина, Отвага и Любовь,
Заняв их место, путь тебе откроют.

Олимп.

Так приведи же за руку меня,
Учитель, в эту землю благодати!
Дай мне испить вина сего ученья —
От всех недугов верного лекарства!
И я восстану, тверд и беспорочен,
И устремлюсь неколебимо к цели,
Как Господин судьбы своей, навстречу
Назначенной мне доле высочайшей —
С кроваво-красной солнечной стрелою,
Пронзившей пламенеющее сердце,
И с базиликом естества земного,
Как адамант, сверкающим и крепким!

Марсий.

Смотри же: там, поблескивая тускло,
Нас ожидает желтая пустыня.
Рука в руке пойдем упругим шагом,
В безлюдные пределы устремившись.
И там, под звездным небом, дым курений
Пробудит дух Владычицы Пространства,
И из своих недостижимых далей
Она склонится к нам легко и нежно,
Как синее блистающее пламя,
Касаясь нас и проницая насквозь
Все наше вещество, как ток эфира
Пронзает звезды! Трепетные руки
Ласкают землю черную; дугою
Изогнут гибкий стан, любви алкая;
Цветка не клонит шаг ее воздушный;
Она зовет меня! Дает знаменье,
Что вся она — моя, моя всецело!
И, распахнув объятья в бесконечность,
Моя душа в восторге совершенном
Парит за гранью бездн и вне времен;
Чело ее прелестное целуя,
В росе ее купаюсь благовонной,
Нектаром пота умащен... О ты,
Супруга сокровенная, собою
Весь небосвод обнявшая! Излей
Мне в душу свет предельного блаженства,
О, Ночи Дщерь, исполненная страсти!
Сиянием своим неистощимым
Всего меня прими и поглоти!

Олимп.

Я слышу зов пустыни.

Марсий.

Так пойдем же!
Иль вот еще: заветные снега
Отыщем, где воздвигнусь я над миром
Владыкой таинств меж учениками,
Что встанут одесную и ошую,
Как малые вершины; и, сокрывшись
В самом себе, всей волею могучей
Дневное солнце призову с востока,
И розовую дымку над горами
Рассеет белоснежный блеск светила —
Хотя во мраке чувств земных, подобно
Танцовщице в прозрачных покрывалах,
Предстанет взору девственное Солнце
Туманно-золотистым медальоном!
Оттуда прянем мы к желанной цели —
К восторгу звезд, экстазу без изъяна;
И, се: огни алтарные померкнут
Пред Божеством, явившимся воочью.
А, впрочем, не пойдем! Любое место —
Готовый храм для нашего служенья.
И вся земля божественно прекрасна
Пред нашим взором. Иль не умащен я
Для таинства? Чело мое пылает
Печатью призыванья — здесь и ныне.

Олимп.

И воздух напоен благоуханьем.

Марсий.

Смотри! Лучится он — горит — цветет!

* * * * *

Олимп.

О, как искусно обратил ты, Мастер,
Зарю Златую в яркий свет полудня;
Как Полая Гора тебе открыла
На Золоте Креста Рубины Розы;
И, наконец, блеснуло издалека
В Серебряной Звезде Соколье Око!

Марсий.

Всему живому — мир. И мир тебе,
О сонаследник вечности моей!
Всему, от мала до велика, — мир,
От звездных ливней до речных лилей.
И свет обильный — тем, кто среди грез
Блуждает, принимая тень за явь.

Олимп.

Благословение и слава — Зверю,
Пророку восхитительной Звезды!