Предшественники Телемы

Алистер Кроули

Это неоконченное эссе было написано в 1926 году и впервые опубликовано в сборнике «Возрождение магии» (под редакцией Гименея Беты и Ричарда Качинского) в 1998 году. В квадратных скобках в тексте приведены примечания Алистера Кроули.

I

Некоторые критики Закона Телемы отмечали, что слова «Поступай согласно своей воле» первым произнес отнюдь не Мастер Терион или, точнее, не Айвасс, продиктовавший «Книгу Закона» писцу Анх-эф-на-хонсу, жрецу царевичей.

II

По-своему они совершенно правы; ибо прежде было слово Святого Августина: «Люби — и поступай как захочешь».

Но, как явствует из контекста, здесь имеется в виду совсем не то, что в «Книге Закона». Тезис Святого Августина заключался в том, что сердце, полное Любви, не может заблуждаться. Это, так сказать, поправка к теореме Святого Павла, изложенной в тринадцатой главе Первого послания к Коринфянам.
III

Гораздо более важное Слово изрек Рабле: «Fay ce que vouldras» [фр. «Делай что хочешь»]. Сей благородный Доктор и впрямь постарался, насколько мог, изложить суть Закона Телемы почти в таком же виде, как его понимает сам Мастер Терион.

Немаловажен контекст, в котором прозвучало это Слово.

Наш Мастер представляет основание Телемского аббатства венцом всего своего повествования о Гаргантюа; он описывает свой идеал общественного устройства. Таким образом, его помыслами со всей определенностью владела идея Нового Эона, и он понимал, хотя, быть может, и смутно, что его Магической Формулой должно стать именно «Fay ce que vouldras».

Между прочим, кардинал Жан дю Белле в своем докладе Франциску I назвал «Гаргантюа» «новым евангелием». Это и впрямь была та самая Книга, которой недоставало эпохе Возрождения; и если бы ее восприняли надлежащим образом, быть может, мир бы избежал позорища протестантизма.

Как требует того избранная форма притчи, Рабле ограничивается изображением чистой Красоты; он не вдается в вопросы политической экономии (и тому подобные предметы), без разрешения которых исполнить Закон Свободы было бы невозможно. Однако он недвусмысленно утверждает, что религия Телемы противоречит всем прочим религиям. И это верно, ибо Телема есть Магия, а Магия есть Наука, то есть антитеза религиозной гипотезы. [См. также «Книгу Закона», III:49—54.]

В его Аббатстве не должно было быть стен. Для Рабле, как и для нас, «слово Греха — Ограничение» [«Книга Закона», I:41]. Он прямо заявляет, что ограничения влекут за собой одни лишь убийства и заговоры. Невозможно угасить в Человеке пламя Духа Святого; и любая попытка удушить этот огонь неизбежно раздувает пожар взрывной ярости.

Даже в тех ничтожных ограничениях, что налагает на нас ход Времени, — в этих условностях, с которыми мы смиряемся совершенно бездумно, — Рабле усматривает смертельную опасность для свободы Души. В его Телемском аббатстве не должно быть никаких часов, никакого постоянного расписания; то, что необходимо сделать, надлежит делать тогда, когда в этом действительно возникает нужда. Единственный критерий — уместность.

Не следует понимать это предписание слишком буквально. В действительности общепринятое деление времени сложилось на опытной основе и с расчетом на то, чтобы обеспечить нам как можно более полную свободу.

Рабле настаивает, что члены его Аббатства должны быть физически развиты и здоровы. Этого же требует и «Книга Закона»: «Мудрость говорит: будь сильным!» [II:70] и другие схожие отрывки.

В Аббатстве не должно быть разделения полов и никаких искусственных ограничений, налагемых на Любовь. «Книга Закона» еще более откровенно формулирует этот главнейший из принципов общественного устройства [см. I:12, 13; I:51—52; II:52].
При всем этом мы не находим даже намека на какие-либо коммунистические теории; в сущности, они даже целенаправленно отвергаются. Этика Эона Хора также индивидуалистична: «Собирайте сокровища и копите женщин и пряности; носите драгоценные украшения» и т.д. [«Книга Закона», I:61]. «Увидишь их у кормила власти, во главе победоносных воинств и во всякой радости» [II:24; см. также II:18; II:21; II:58 и т.д.].

Последователям суеверных религий доступ в Телемское аббатство закрыт. В «Книге Закона» отношение к ним не просто оборонительное: подразумевается, что суеверия должны быть вырваны с корнем или, по крайней мере, что жертвы их должны быть со всей определенностью причислены к классу рабов. Свободный Человек должен покорить смерда: «...ничтожных же попирайте в свирепой страсти гордыни своей, в день гнева вашего» [«Книга Закона», II:24]. В Аббатстве, которое вообразил Рабле и которое создаст в действительности Мастер Терион, нет места тем паразитам общества, которые жиреют на несчастьях, порождаемых Ограничением, — чиновникам, адвокатам, финансистам и так далее. В нем не потерпят людей дурного нрава — то есть тех, кто, не постигнув собственной истинной Воли к Свободе, стремится помешать в этом и всем окружающим.

На это же постоянно указывает и «Книга Закона». Истинная Воля каждого Свободного Человека по сути своей благородна. [Чья-либо Истинная Воля вполне может заключаться в том, чтобы устанавливать Справедливость; но обычный адвокат стремится вовсе не к этому. Точно так же и со всеми другими примерами.]

И вот как Рабле завершает перечень условий, открывающих доступ в его Аббатство: соискатель должен быть исполнен духа Благородства, Истины и Красоты. «Книга Закона» настолько проникнута этой идеей, что приводить здесь цитаты было бы излишне.

Итак, можно сделать вывод, что шедевр Рабле заключает в себе ясное и неповторимо совершенное пророчество о Книге, которую Айвасс передал в откровении Анх-эф-на-Хонсу 370 лет спустя.

IV

Осознавал ли могучий дух Алькофрибаса Назье [то есть Рабле], какой пророческий огонь пылает в его бессмертной книге?

К счастью, он не оставил нам сомнений на этот счет; ибо он не довольствовался одним лишь созданием притчи о Телемском аббатстве, явленном страстному взору его сквозь черную бездну веков, кои еще не восприняли свет Утренней Звезды Ренессанса и долго плелись в темноте за Волчьим Хвостом Реформации.

Он пошел дальше — он облекся туманом оракульной речи; перуны огня своего он метал из облака темных речений; нагую красоту помышлений своих, пронзающих Время, он облачил в первосвященнические ризы пророчеств.

Переплыв прибрежные воды его аллегорий и угодив в темный поток подземного пенья сивилл, современный читатель застывает в немом изумленье: приложив немало усилий, дабы проникнуть в тайну этих вещих речей, он наконец различает во тьме очертания неких фигур... и вдруг узнаёт их — пожалуй, даже со страхом, ибо в образах этих сокрыты события наших дней!

Во времена, когда никто еще не дерзал оспорить Богоданное Право Королей, правящих под Верховным Владычеством Всемогущего Господа, Рабле описывает зарождение Демократии. Праздные люди, пишет он, будут возмущать общественное спокойствие и в конце концов уничтожат все привычные отношения между сословиями и людьми. Невежды обретут такую же политическую власть, как и люди образованные. Править народами станут те, кто тупее и бестолковее всех.

Что мы и наблюдаем в наши дни! Ибо в правительственных кругах нечасто встретишь отъявленного негодяя; наши политические механизмы подавляют даже талант к мошенничеству, не говоря уже обо всех остальных способностях. Чтобы добиться места среди сильных мира сего, умному человеку приходится по крайней мере притворяться дураком, а чтобы удержаться на этом месте — постоянно вести себя как непроходимый тупица. Заподозрив в нем хоть малейшую искру разума, стадо людское тотчас перестанет ему доверять, сбросит его с пьедестала и растопчет своими копытами насмерть!

На этом месте оракульная речь становится почти непроницаемо темной; трудно понять, какой именно процесс Рабле описывает как причину катастрофы, которая охватит всю землю и повлечет за собой мировую революцию. Но ужаснее всего даже не это, а то, с какой поразительной ясностью Мастер описывает карающую молнию, кою Судьба уготовила для спасения рода людского.

Возгорится великое пламя, — предрекает он, — и положит конец потопу. Лучшей метафоры для пришествия Эона Хора нельзя и представить. Кто такой Хор, как не «Сила и Огонь», победоносный враг темных вод Нила? И кто такой TO MEGA THERION, как не Великий Дикий Зверь, Лев Солнца, коему самой судьбой назначено восторжествовать над Иисусом-Рыбой?

И тогда, наконец, избранники, избравшие сами себя, — сыны Свободы — обретут то, что положено им по праву, а лживые рабы Ограничения, лишившись своих бесчестных трофеев и всех отбросов глупости, которые они копили веками, как сокровища, займут подобающее им место — место рабов, служащих истинным Людям. При этом Великий Маг из Турени не довольствуется символическим указанием, — он называет Мастера Териона по имени! Последний стих его оракула гласит:

O qu’est a reverer
Cil qui en fin pourra perseverer!

[О, сколь хвалы достоин тот,
Кто претерпит до самого конца! 1]

Тот, кто сможет претерпеть до конца, — утверждает он, — удостоится поклонения. А что такое «претерплю до конца», как не PERDURABO, магический девиз, принятый Мастером Терионом при первом его посвящении?

1. В переводе П. Любимова — «…Счастлив тот, // кто до конца такого доживет»; ср. магический девиз Кроули — «Perdurabo», лат. «Претерпевший до конца». — Примеч. перев.


Окончание следует...

© O.T.O.
Перевод © Анна Блейз, 2009